Андрей Пургин: Преступный режим под названием «государство Украина» должен быть осужден и наказан
ИА «Новороссия» начинает серию интервью с донецкими экспертами в военной, идеологической и других сферах жизни Донецкой Народной Республики. Мы узнаем у абсолютно разных людей, что они думают о возможном примирении враждующих сегодня сторон на Донбассе, возможно ли это, необходимо ли это и имеет ли смысл.
Сегодня наш корреспондент пообщался с донецким политиком, основателем движения «Донецкая Республика» Андреем Пургиным и узнал его мнение о возможном разрешении конфликта между Украиной и жителями юго-востока страны.
ИА «Новороссия»: Андрей Евгеньевич, если допустить такую ситуацию: закончились боевые действия, выполнен «Минск», вроде как наступил «мир», всех виновных наказали. Как Вы считаете, имеет ли смысл объединять заново, вчера противоборствующие стороны?
Андрей Пургин:Не совсем правильный вопрос — «наказали всех». Наказан должен быть режим. В данном случае режим — это именно государство Украина. Мы попадаем в такую ситуацию, что если хотим наказать виноватых, то должны наказать государство Украина. Это значит, что государство Украина должно перестать существовать, как государственный аппарат, потому что именно это государство допустило то, что происходит сейчас.
По поводу объединения людей: после определенной денацификации, после определенного покаяния виноватых и после наказания режима, обычно после таких внятных действий происходит примирение довольно быстро. Примирение именно на человеческом уровне. Понятно, те люди, которые пережили Великую Отечественную войну, они по сей день, те кто живы, относятся к Германии очень сложно. Но, Нюрнбергский трибунал судил не только фельдмаршалов и не только военных нацистских преступников, он не только расследовал все преступления — он осудил нацистский режим. Нацистский режим был осужден в полной мере, он запрещен по сей день во всем мире. То есть нацизм по сей день и сейчас считается преступлением. Это позволило то, что к людям, которые населяли ГДР уже через 10-20 лет, те люди, которые прошли войну, уже относились, как к людям, как к «немцам в ГДР», а не как к нацистам. К ФРГ возможно отношение было все равно как к Германии, но на человеческом уровне той агрессии к рядовым немцам, которые жили на территории ГДР, уже не распространялась. Это именно благодаря процессу денацификации и всему решенному комплексу вопросов.
Естественно, по большому счету, вина персонифицирована. Но в нашем случае, кроме персонифицированной вины, виноват еще и режим, поэтому большое сходство с нацистской Германией. Повторю, наша ситуация уникальна тем, что режимом является само государство Украина.
ИА «Новороссия»: Вы сравниваете наш конфликт со временами Великой Отечественной войны, но на сегодняшний день, русские, которые воевали, и немцы — они живут отдельно, в разных странах. А нас вроде как хотят оставить в рамках одного государства.
А.П.:Да, у нас ситуация гражданского конфликта, который является более острым, чем конфликт с внешним противником. Гражданский конфликт один из самых сложных и тяжело переживаемых, и эти конфликты переживаются столетиями. То есть, по сей день, результаты гражданской войны, произошедшей 100 лет назад, они обсуждаются, по сей день очень яркие, острые дебаты и понимание до сих пор не найдено. Гражданский конфликт легко начинается, но очень тяжело заканчивается. В этом отношении действительно, ситуация еще более худшая и еще более усугубленная, но с другой стороны масштабы сегодняшнего гражданского конфликта больше похожи на диссидентский. То есть, имеется ввиду, что у нас здесь погибло огромное количество людей, от 10 до 50 тысяч человек и это носит очень сильный эмоциональный характер, но тем не менее, сравнивая с гражданским конфликтом в Испании или гражданским конфликтом в России, Российской Империи, а потом СССР, когда погибли из мирных, местами каждый третий за те пять лет гражданской войны — пока что, и я надеюсь не будет повода сравнивать по масштабам. А на территории Украины сейчас создается некий большой диссидентский класс, то есть огромное количество людей садят за убеждения. Я надеюсь, что это рано или поздно уничтожит Украину, как государство, потому что создание диссидентского класса — это край, это самое последнее, что может сделать режим.
Этот конфликт будет остро переживаться на нашей территории прежде всего. То есть на территории даже сейчас оставшейся Донецкой области все прекрасно понимают, кто сейчас сотрудничает с военными, гражданскими администрациями и так далее. У нас этот конфликт будет переживаться очень остро еще ближайшие сто лет, на территории Донбасса, безусловно.
ИА «Новороссия»: Как Вы считаете, присоединение как минимум границ бывших Донецкой и Луганской области к России может ли являться залогом недопущения в будущем подобного страшного конфликта?
А.П.:Ну а где пройдут эти границы? Мы все прекрасно понимаем, что эти границы условны. Они были нарисованы абсолютно условно при советской власти. Идти таким механическим путем, с моей точки зрения, неправильно. С моей точки зрения, вся территория юго-востока Украины и мы в том числе — это единый кластер. Это некий юг России от Дуная до Волги и культурологически, и уклад и так далее. На самом деле, эти полумеры они ничего не решат и ничего не гарантируют. Почему граница «там», а не на 100 км западнее, например? Почему без Одессы и тд? Там тоже все наши люди, там тоже всё было подавлено с огромной жестокостью — та же самая Одесса, тот же Харьков.
Я думаю, что бороться нужно за людей, а не за территории. Если речь идет только о территориях, тогда да, конечно можно говорить о неких Донецкой и Луганской областях, о границах и о присоединении к России. А если мы боремся за людей и являемся частью русской цивилизации, той, которая своих в беде не бросает, то в таком случае такие вопросы не очень корректны. Русская весна должна быть продолжена и Русская весна должна освободить тех людей, которые на сегодняшний день под гнетом украинского государственного аппарата загнаны в рамки, а это фактически территория всего юго-востока.
Отличие украинского сегодняшнего режима от нас, от России в том, что нам важны люди, нам не очень важна территория. То есть мы о ней разговариваем, мы ее подразумеваем, но мы под «территориями» подразумеваем тех людей, которые на них находятся. Украинская государственная машина — это наследник Бандеры, Мельника, которым в принципе было плевать сколько людей останется на территории в живых, их интересовали именно сами территории.
На самом деле мы в корне отличаемся тем, что мы, когда говорим о каких-то границах, мы подразумеваем не территорию, мы подразумеваем людей.
ИА «Новороссия»: Спасибо за то, что уделили нам время. Всего доброго.
А.П.:Всего доброго.
